Взрывы автомобилей, взрывы террористов-смертников и перестрелки – обычное дело в Дагестане, в центре повстанческого движения, уходящего корнями в две постсоветские войны против сепаратистских повстанцев в соседней Чечне.

Такие нападения редки в других частях России, но в ходе отдельного инцидента в пригороде Москвы в понедельник силы безопасности убили двух предполагаемых боевиков, предположительно готовивших теракт в столице, и арестовали третьего подозреваемого после перестрелки.

Один элитный офицер полиции был легко ранен в перестрелке с подозреваемыми — гражданами России, прошедшими подготовку в Афганистане или Пакистане, — которые укрылись в доме в городе Орехово-Зуево к востоку от Москвы, сообщили власти.

Следователи первоначально заявили, что восемь человек погибли в результате последовательных взрывов в столице Дагестана Махачкале, но представители правоохранительных органов и здравоохранения позже установили число погибших в четыре и сказали, что около 40 человек были ранены.

Взрывы произошли с интервалом в несколько минут возле здания службы судебных приставов и, по всей видимости, были взорваны дистанционно, сообщили в федеральном Следственном комитете.

Возле дома, оцепленного полицией, видны искореженные обломки автомобиля, а на улице валяются почерневшие куски металла.

В Минздраве сообщили, что через несколько часов после взрывов, которые Следственный комитет назвал терактом, в больнице остаются 35 человек, в том числе один ребенок.

Главный подозреваемый в терактах на Бостонском марафоне в США Тамерлан Царнаев около десяти лет назад жил с семьей в Дагестане и в прошлом году побывал в этом регионе.

Визит Царнаева, который был застрелен полицией США после взрывов 15 апреля, в результате которых погибли три человека и были ранены 264 человека, тщательно изучается американскими следователями на наличие признаков связи с повстанцами.

Президент России Владимир Путин поручил правоохранительным органам не допустить нападения повстанцев на зимние Олимпийские игры 2014 года в феврале следующего года в черноморском курортном городе Сочи, недалеко от Северного Кавказа.

По словам следователей, все раненые или убитые, по-видимому, были захвачены вторым взрывом в понедельник, через несколько минут после первого.

Повстанцы на Северном Кавказе часто стремились увеличить потери, устраивая первый взрыв для привлечения сотрудников правоохранительных органов, а затем подрывая вторую бомбу.

Дагестан, этнически смешанный, в основном мусульманский регион между Чечней и Каспийским морем, стал самой жестокой провинцией на Северном Кавказе, где, по словам повстанцев, они борются за создание исламского государства на юге России.

По меньшей мере 405 человек были убиты в Дагестане в результате насилия, связанного с боевиками, в прошлом году, по данным сайта «Кавказский узел», который отслеживает события в регионе.

Путин развязал вторую войну в Чечне в качестве премьер-министра в 1999 году, и ему нравится приписывать себе заслуги в предотвращении отделения региона от России. Но его 13 лет у власти были омрачены смертоносными нападениями, ответственность за которые возлагают на повстанцев.

Автор Стив Гаттерман; монтаж Тимоти Херитэдж и Джона Хемминга

Виктория Ломаско: Поездка в Дагестан

Эльмира, кумыкка

Поездка в Дагестан

Виктория Ломаско

Перевод: Томас Кэмпбелл

Махачкала

1

  Первым взглядом, который мне показали в Махачкале, столице Дагестана, республики Российской Федерации на Холме Скорпион на Северном Кавказе, была тюрьма Скорпион на Северном Кавказе.

«Отстроенная гарнизонная крепость, одно из старейших зданий города: сохранились оригинальные каменные стены», — рассказали местные жители.

Еще одной такой достопримечательностью был обычный особняк девятнадцатого века, считающийся самым красивым домом в Махачкале.

Местные жители также предложили посетить многочисленные рынки.

«Наш город — один большой базар», — говорили они.

Рыбные прилавки второго рынка, который я посетил, где я зарисовал табарасанца и даргинца.

Я пытался рисовать и общаться с людьми на рынках. Каково ваше этническое происхождение? – вопрос, на который с радостью ответят в Махачкале. В Дагестане мирно уживаются более тридцати этнических групп.

Получив от меня комплиментарный портрет, через полчаса вернулся один мужчина с рисунком в руке.

«Я присмотрелся и понял, что ты нарисовал нос слишком большим», — сказал он.

Другая натурщица, продавщица меда, тоже отказалась от своего портрета.

«Все говорят, что у меня прямой греческий нос. Но вы дали мне римский нос, — объяснила она.

Женщины попросили меня нарисовать ее с сыном. Пожилой прохожий за моей спиной заметил, что ислам запрещает делать изображения людей.

Марьям (слева): «Мусульманки не должны позволять себя рисовать. Совершаю ли я грех?» Ее сын Мухаммед справа.

2

Студенты колледжа Джемал, где я читала лекцию, рассказывали о случаях, когда люди поступали на художественное отделение, но потом отказывались рисовать моделей по религиозным соображениям.

«Некоторые «закрытые» девушки уничтожают рисунки моделей после критики. Они хотят заниматься только дизайном костюмов», — рассказали студенты.

«Покрытые» относятся к девушкам и женщинам, надевшим хиджаб.

Учитель Татьяна Борисовна: «Религия не позволяет нам рисовать обнаженных моделей».

  В художественном отделе нет наготы.

«Однажды мы нарисовали парня без рубашки», — вспоминают студенты. «Но даже это было за закрытыми дверями. Модель не хотела, чтобы все знали, что он позирует».

Муса, начинающий современный художник: «Мне нравится современное искусство, потому что оно непостижимо».

 Я: «Вы не хотите, чтобы дагестанцы это поняли и пришли на выставки?»

 Муса: «Нет».

  Это был мой разговор со студенткой, которая посетила мою лекцию о социально вовлеченном искусстве.

3

Саида (слева): «Если кто-то будет возражать против того, чтобы я рисовала, я выйду из себя». Справа ее друг и сокурсник Раисат.

«Что делать женщине в Дагестане?» — спросила Саида. «Ислам говорит, что женщина не может танцевать или петь».

Друзья Саида и Раисат родом из города Кизилюрт. Они вместе снимают квартиру в Махачкале. Семьи спокойно отпускают девочек в большой город учиться искусству, а мама Саиды даже помогает развесить их работы во время критики.

«В детстве я видел девочку из религиозной семьи, одетую во все белое и с платком. Это было так красиво. Тогда я впервые попросил маму купить мне шарф. Когда я читал Коран, я понял, что ношу шарф для себя. Любой желающий может подойти к «неприкрытой» девушке и попросить ее номер телефона. Я чувствую себя комфортно в хиджабе, тунике и джинсах», — сказала Саида.

«Я хотел бы носить платок, но мои родители подумают, что меня завербовали ваххабиты. Мужа моей знакомой завербовали, и они с детьми уехали в Сирию. Они убеждены, что если погибнут там, то попадут прямо в рай. Есть девушки, которые снимают шарфы, выходя из дома, и есть девушки, которые надевают их, когда родители не смотрят», — сказала еще одна ученица Мадина.

Мама Умы учитель музыки, а папа художник.

«Когда я сказал, что хочу заниматься искусством, папа молча вышел из комнаты. И он вернулся с блокнотом для рисования».

«Девушек стараются выдавать замуж в спешке, пока у них еще нет своего мнения».

«В спешке» означает до двадцати лет. В Дагестане важно, чтобы муж мог легко приучить жену под себя.

4

В Махачкале много женщин, внешность которых подчеркнуто сексуальна. Я пытался познакомиться с некоторыми из этих «бомб» (местная субкультура модниц с длинными черными волосами и увеличенными губами), и в итоге познакомился с моделью.

Модель (справа): «Я могу передать вам прелести Ислама», — сказал мне мой муж. Я надела платок и почувствовала себя так, будто умерла». Слева ее друг, журналист.

  Несмотря на свою молодость, модель уже была замужем, столкнулась с домашним насилием и развелась. Я не назвал ее здесь по имени, потому что таких моделей в Дагестане очень мало.

«Быть ​​моделью рискованно. Я не хожу по улице», — сказала она.

«Закрытые» женщины едут в автобусе на Цумадинский рынок в Махачкале.

Горные села: Кидеро, Мокок, Бежта

5

В Махачкале познакомилась с этнографом Патимат «Патя» Магомедовой. Патя пригласила меня присоединиться к ней в путешествии по высокогорным селам вдоль границы с Грузией. Ее целью было исследование женского обрезания в Дагестане. В деревне Кидеро она взяла интервью у женщины, которая много лет делала «операцию».

Айшат (слева): «Я делаю так, как научила меня мачеха. Я говорю всем, что могу научить их. Медсестра хотела, чтобы я научил ее, но как я мог ей показать? Она должна привести девушку. Справа Патя Магомедова.

  «Я делаю небольшой надрез, чтобы началось кровотечение. Достаточно одной капельки крови. Обрезание делали и в советское время. Я делаю это с девушками до того, как у них начнутся первые месячные. После начала месячных девушкам стыдно, а мне стыдно смотреть. Когда они это сделали со мной, передо мной была старшая девочка, которая кричала: «Больно!» Я убежала, и бабушке пришлось меня ловить. После этого она объяснила: «Теперь ты будешь хорошенькой. Можешь совершать намаз и будешь хорошо учиться в школе», — рассказала Айшат.

Почему делают обрезание? Несколько женщин ответили, что они сами прошли обрезание и сделают обрезание своим дочерям.

Другие говорили, что это следует из Сунны, священного наследия жизни и высказываний Пророка Мухаммеда. Они сказали, что Мухаммед обрезал своих дочерей, и поэтому все мусульманки должны быть обрезаны.

Обе женщины обрезали своих дочерей или собирались сделать обрезание, чтобы они не «бегали по округе».

Маленькая Патя и ее папа

Мать этой маленькой девочки решила, что лучше ей быть «холодной», чем «развратной».

Вопрос об обрезании девочек решается матерями при пассивном согласии отцов. Некоторые матери планируют сделать своим дочерям обрезание, даже если их мужья не согласны.

«Сейчас трудное время: много женщин и мало мужчин. Девушка должна быть обрезана, чтобы в случае чего она могла жить одна».

6

В Кидеро мы остановились у родственницы Пати по имени Бика. Бика женился на мужчине как на второй жене. Обстоятельства у нее вполне обычные для Дагестана. Муж живет в другой деревне со своей первой женой и время от времени навещает Бику.

«После развода у меня остались двое детей, но я не хотела быть чьей-то второй женой. Когда за мной ухаживал мой нынешний муж, это заметили родственники и начались сплетни. Нравится мне это или нет, но мне пришлось согласиться выйти замуж. Теперь все хорошо. Жить разведенной женщиной в деревне слишком тяжело. Даже если ты ведешь себя идеально, начинаются сплетни, — сказала Бика.

Бика: «Согласно исламу, мужчина имеет законное право взять вторую жену». Справа Патя Магомедова.

Бика рассказала другую историю.

«Однажды в Кидеро была перестрелка, двое полицейских погибли. Некоторое время после инцидента женщины спорили о вторых женах. Услышав спор, вдова одного из убитых полицейских сказала: «Я бы предпочла, чтобы у моего мужа было еще девять жен, но они были бы живы». По крайней мере, я буду видеть его раз в год». После ее замечания последовало смущенное молчание».

— Вторая жена — узаконенная любовница, — сказала Патимат.

Она утверждала, что почти никто не остается со второй женой до старости. Согласно исламу, муж должен в равной степени обеспечивать обеих жен, но часто вторая жена не получает серьезной материальной поддержки.

Это наш разговор во время посещения другого дома в деревне.

«Почему в доме одни женщины?»

«Она вторая жена. Ее муж здесь не живет, поэтому из взрослых мужчин дом могут посещать только ее родственники».

Таково мнение Патимат о скандальной свадьбе в Чечне между 46-летним приверженцем Рамзана Кадырова Нажудой Гучиговым и 17-летней Луизой Гойлабиевой.

«Я не понимаю, почему вокруг свадьбы поднялся такой грандиозный скандал. Иногда невестам четырнадцать лет. Только представьте, девушку вынуждают выйти замуж! Это происходит здесь все время. Часто выбор родителей оказывается даже лучшим.

7

В Кидеро я встретился с Сиражудином Абдурахмановым, автором книги « Шпильки в нашей жизни », рассказывающей о насильственном переселении дагестанцев в Чечню в 1944 году и обратно в Дагестан между 1956 и 1958 годами.

«Тогда переселили несколько районов, но полностью сгорел только наш Цунтинский район. Дома поджигали прямо на глазах у их жителей, потому что они отказывались уходить. Семьи теряли по пять-шесть человек по дороге или в самой Чечне. Многие люди заболели малярией; людям было трудно акклиматизироваться. Чеченцы оседлали Гитлеру коня с золотым седлом, а нас за что депортировали?» — сказал Абдурахманов.

Абдурахманов родился в Чечне и закончил там шестой класс. Я спросил его, что он помнит о возвращении в Кидеро из Чечни.

«В горы возвращались на ЗиЛах. На семью приходилось по одному грузовику, поэтому мы не могли взять с собой много. Когда дорога закончилась, мы пошли пешком», — сказал он.

«Почему в российских учебниках нет ничего о насильственной депортации дагестанцев?»

Сиражудин Абдурахманов: «Когда вернулись мои родители, дома уже не было. Но им сказали сначала привести колхоз в порядок, прежде чем заняться собственным хозяйством».

Когда я спросил Абдурахманова: «Почему ты пишешь в своей книге о справедливом и заботливом времени Сталина?» он возмутился.

«Мог ли Сталин видеть, как производилась депортация? Как вы думаете, чем он занимался во время войны? — возразил он.

На протяжении нескольких лет Абдурахманов и его соратники добиваются признания депортации дагестанцев историческим фактом и выплаты денежных компенсаций жителям сгоревшего Цунтинского района. Он считает крайне важным «довести проблему до сведения Путина». Когда он узнал, что в Кидеро приехал москвич, интересующийся местной историей, он ходил из одного конца деревни в другой под дождем, чтобы встретиться со мной, но был явно разочарован тем, что у меня нет доступа к президенту, хотя я работал в Москве.

Это соседка Абдурахманова Халимат. Она родилась в Чечне и помнит возвращение в Кидеро в руинах.

8

Жители близлежащего поселка Мокок также надеются на помощь из Москвы. Их школа разваливается: в любой момент стены могут рухнуть на детей. Они требуют ремонта уже более двадцати лет. В школу приезжали чиновники из Махачкалы, дагестанские СМИ писали об этом, но все их усилия были напрасны.

«Предлагают закрыть нашу школу и перевезти детей в соседнее село на автобусе. Это было бы слишком опасно на наших местных дорогах», — сказала учительница начальных классов.

  Это был урок физкультуры.

«Девочки отжимаются дома. Мальчики отжимаются здесь на полу, потому что у нас нет ковриков», — сказала учительница.

Школа отапливается дровяной печью. Занятия часто прерываются из-за дыма. С октября дети сидят в классе в пальто.

«Наша ветхая школа занимает первое место в районных соревнованиях», — сказал директор школы. «У нас были эти парты с тех пор, как я был здесь учеником. Делаем только косметический ремонт.»

9

В Мококе мы посетили большую семью.

«Когда жена ждала нашего последнего ребенка, врач сказал мне, что она умрет и ей придется сделать аборт. Я сказал: «Пусть она умрет. Я не буду убивать собственных детей».

У этой пары было девять взрослых детей, тринадцать внуков и два правнука. Кроме младшего сына, все дети жили в своих домах. Родители надеялись, что младший сын скоро женится, но остался с ними, чтобы жена помогала по дому.

Младшая сестра: «Здесь нет развлечений. Мы с подругой ходили пешком до ближайшей горы, когда было солнечно, и даже тогда мужчины возмущались. «Зачем ты туда идешь?» — спросили они».

До Мокока нет хорошей дороги. Когда идет снег, дождь или гололед, узкая горная дорога становится опасной и непроходимой. Жители деревни, особенно женщины, редко покидают деревню. Жизнь здесь более изолированная, чем в близлежащих деревнях. Возможно, это одна из причин, почему так много браков между близкими родственниками.

«Как можно выйти замуж за совершенно незнакомого мужчину?» — так заметила такое положение дел одна женщина, вышедшая замуж за своего двоюродного брата.

Старшая сестра: «Если бы у меня была однокомнатная квартира в Махачкале, я бы не осталась здесь ни на один день».

Большинство мужчин в селе пользуются различными социальными сетями, но запрещают их использование своим женам. Как и в остальном Дагестане, над женщинами сначала наблюдают их отцы, братья и двоюродные братья, а затем их мужья.

Как сказал младший брат в семье: «Не дай бог моей сестре поговорить по телефону с каким-то мужчиной! Я чувствовал бы, что мы опозорили всю деревню».

10

Последней остановкой в ​​нашем путешествии была Бежта, родное село Патимат. Все бежтинцы, с которыми я разговаривал, отмечали, что у них «светское общество». По их мнению, такие деревни, как Кидеро и Мокок, были чрезмерно религиозными. В советское время жители Бежты часто ездили в Грузию, и многим из них до сих пор нравится грузинская культура.

Я расспросил двоюродного дедушку Патимат, который в советское время преподавал в сельской школе, о том, как тогда сочетались коммунистическая идеология, ислам и горские обычаи.

«Я и сегодня коммунист. Я уважаю режим и политику Сталина».

  Он сказал мне, что было запрещено молиться открыто, но все молились дома. Учителя следили за тем, чтобы дети не молились в школе. Девочки-пионерки приходили в школу в платках и пионерских галстуках. Один из жителей Бежты вспоминал, как власти пытались бороться с этим пару лет во время 19-го века.80-е годы. Девочки должны были посещать занятия с непокрытой головой.

Учитель увидел свою будущую жену в школе и пошел к ее родителям, чтобы сватать ее.

«До этого я его не знал. Я вышла замуж, а потом закончила школу».

Для пары считалось позором общаться до свадьбы. Молодые мужчины и женщины могли встречаться и общаться до свадьбы только между шестидесятыми и восьмидесятыми годами. (В разных источниках называются разные десятилетия.)

«Теперь дела идут более правильно», — сказала тетя Патимат.

«Если отношения между мужчинами и женщинами целиком регулировались горскими обычаями, то в чем выражалась советская идеология равноправия полов?» Я попросил.

— Тем, что в школе мальчики и девочки сидели за одной партой, — ответил двоюродный дедушка Патимат.

11

Так выглядит типичный семейный вечер в Бежте. В каждом доме есть Wi-Fi, и большинство людей являются активными пользователями социальных сетей. Дети постоянно смотрят телевизор и все чаще говорят друг с другом по-русски. Старшее поколение учило в школе русский язык, но в быту говорило только на бежта.

Вот что говорили женщины в трех деревнях о ношении платков.

«Если я перестану носить платок, мои родственники убьют меня», — сказала женщина в Кидеро.

«Маленькие девочки начинают носить платки в возрасте от трех до пяти лет. Люди уже недовольны, что моя маленькая девочка не носит платок, но я бы предпочла, чтобы она начала носить платок, когда ей исполнится десять», — сказала женщина в Мококе.

«Здесь можно ходить в чем угодно, хоть в кимоно», — сказала женщина в Бежте.

Несмотря на «светскость» поселка, здесь никогда не было дискотек. Местные считают дискотеки местом для девушек «легкого поведения». Молодые люди встречаются в основном на свадьбах.

Как и в прежние времена, важно оставаться девственницей. Мне сказали, что если у пары был добрачный секс, то потом парень откажется жениться на девушке. Женщины Бежты были удивлены, когда я сказал им, что на Руси люди до замужества жили вместе.

В Махачкалу из Бежты возвращались на маршрутке. Поездка заняла около семи часов.

Пока мы тряслись, пока автобус делал сумасшедшие виражи над пропастями, попутчик рассказал нам, как местные жители путешествовали по большому городу в советское время.